Вслед за Брекситом и Трампом пришел черед Франции. За три месяца до президентских выборов борьба за власть в этой стране обострилась до предела. В битве за Париж сталкиваются не только интересы разных сегментов национальной элиты, но и противоречия между глобальными и национальными элитами как таковыми. И после поражений в англосаксонских странах ставки становятся все выше. До выборов президента Франции осталось меньше трех месяцев – 23 апреля пройдет первый тур. Если смотреть на французскую предвыборную кампанию со стороны, то на первый взгляд кажется, что сейчас там сам черт ногу сломит. Все последние месяцы на внутрипартийных праймериз побеждают вовсе не фавориты, правящая партия не имеет шансов даже просто выйти во второй тур, при этом кандидатов все больше и больше, как и взаимного компромата.

Этот хаос лишь отчасти объясняется спецификой французской политической жизни. Еще в большей степени Франция оказалась, что называется, в тренде – в русле процессов, идущих на Западе. Битва националистов и глобалистов после Великобритании и США перемещается во Францию. И хотя в англосаксонских странах взяли верх противники размывания национальных суверенитетов, ни о каком отказе от единственно верной глобализации речи нет. Наднациональные элиты намерены дать бой и вернуть и Британию, и Штаты в прежнее русло. Именно поэтому апрельские выборы во Франции приобретают столь важное значение. Это уже не вопрос будущего Франции, и даже не проблема кризиса Европейского союза. Французское голосование – вопрос будущего атлантической глобализации как таковой, вопрос единства Запада.

Худший для атлантических элит вариант – победа Марин Ле Пен. Это же лучший сценарий для России. Франция возвращает себе полный национальный суверенитет и или существенно реформирует ЕС (в союз национальных государств), или же выходит из него, тем самым его разрушая. Притом что Марин Ле Пен остается самым популярным политиком Франции и несомненным победителем первого тура (с 30–35 процентами голосов), победить во втором туре ей будет очень сложно. Против нее объединяется вся французская элита и активно играют все наднациональные силы.

Еще полгода назад казалось, что во втором туре с Ле Пен встретится бывший президент Саркози или бывший премьер Жюппе. Но республиканцы, главная оппозиционная партия, предпочли им Франсуа Фийона, еще одного бывшего премьера. Правый, католик, скептично настроенный к ЕС, понимающий важность нормальных отношений с Россией, Фийон был частью французского правящего класса и гораздо меньшим злом для атлантистов, чем Ле Пен.

Казалось, что вокруг него сплотится большая часть французского истеблишмента – чтобы остановить Марин, категорически неприемлемую что для левых, что для правых. Но нет – Фийона начали активно топить, причем в последние дни этот процесс приобрел действительно опасный для перспектив бывшего фаворита характер. Фийона обвинили в том, что и так делают все французские политики – что его жена была оформлена его помощником и получала зарплату ни за что. Фийон не скрывал, что супруга была оформлена у него в аппарате, но он категорически отрицает, что она бездельничала.

Вдогонку Фийона стали обвинять еще и в работе на Россию – лидер французских зеленых Янник Жадо заявил, что «ходят слухи, что Фийон работает на российские компании. Неудивительны в этой связи его благосклонные высказывания относительно российского президента». Французские СМИ и раньше намекали, что Фийон мог получать большие деньги за выступления в России, но сам экс-премьер это отрицал. Теперь Жадо заявил, что надо обратить внимание на то, что Фийон за пять лет в четыре раза увеличил свой доход, в частности получая по 17 тысяч евро в месяц от «клиента, происхождение которого тщательно скрывается» – и вот тут якобы и скрываются российские деньги. Глава предвыборного штаба Фийона в ответ заверил, что «у консалтинговой компании Франсуа Фийона нет среди клиентов компаний или организаций из России».

Репутация Фийона до этого была вне подозрений, а тут шумная кампания в прессе начала сказываться на его рейтингах. Раньше он лишь немного уступал Марин Ле Пен, а теперь стал отставать, набирая чуть больше 22 процентов. И ему на пятки с 21 процентом наступает Эммануэль Макрон – 39-летний бывший министр экономики у социалистов. Человек, из которого пытаются слепить контрэлитного кандидата – но который в реальности больше всего устраивает правящую элиту. Это и есть главный кандидат глобалистов на этих выборах. Причем на него ставит как правящая соцпартия, так и евроинтеграторы.

Хотя формально у социалистов есть свой кандидат – им на днях по итогам праймериз стал Бенуа Амон, еще один бывший министр экономики времен Олланда. Но Амон слишком левый, да и сам статус кандидата соцпартии после провального президентства Олланда утопит любого кандидата. Да, сразу после выдвижения Амона опросы показали, что его готовы поддержать около 15 процентов избирателей. Но представить его президентом совершенно невозможно, даже если в его пользу с выборов снимется самый популярный левый кандидат Жан-Люк Меланшон.

Бывший социалист Меланшон в 2012 году набрал 11 процентов, до выдвижения Амона имел поддержку 15 процентов, а сейчас вроде бы просел до 8–10 процентов – и даже если его уговорят отказаться от борьбы, больше 20 процентов «единому левому кандидату» не набрать. Пока что в пользу Амона уговаривают сняться кандидата зеленых – хотя его два процента уже точно погоды не делают.

Это на первый взгляд странно. Во Франции сильные левые традиции, и даже провальная пятилетка правления социалистов не должна, казалось бы, так катастрофически сказаться на шансах левых кандидатов. Но дело в том, что многие левые – не настоящие левые: это скорее либералы, чем социалисты. Таков и сам Олланд, и его премьер Вальс, который пытался баллотироваться в президенты. Нет ничего удивительного в том, что избиратели или голосуют за действительно левого Меланшона, или же уходят к кандидатам, выступающим как бы поверх барьеров.

Главной такой обманкой на этих выборах выступает как раз Эммануэль Макрон – бывший министр правительства социалистов, идеолог либеральных экономических реформ Олланда, при этом не являющийся членом партии. Полгода назад он организовал свою партию «Вперед» и выдвинулся от нее в президенты – подавая себя как альтернативу истеблишменту: «Я изнутри увидел всю пустоту нашей системы, которая мешает многим идеям воплотиться в жизнь. За последние месяцы я понял, как дорого нам обходится клановая система, которая стала главной преградой для изменения нашей страны к лучшему. Я настроен более чем решительно, я – против этой системы».

Параллели с Трампом с его призывами прогнать засевших в Вашингтоне лоббистов были более чем очевидны. Но, в отличие от миллиардера, Макрон все-таки всю свою карьеру был частью политической системы. Поверить в его прозрение было сложно – тем более что в его поддержку стали высказываться ряд видных социалистов, включая бывшего лидера партии и бывшую жену Олланда Сеголен Руаяль.

Что же получается? Против Марин Ле Пен пытаются вывести во второй тур Эммануэля Макрона, как бы левоцентриста – чтобы устроить там битву «вся хорошая Франция» против страшных «националистов-изоляционистов». В пользу Макрона мобилизуют левый электорат, всю прессу и звезд шоу-бизнеса – притом что все понимают, что он дутая фигура и, как сказал бывший министр культуры Жак Ланг, «предав однажды, предаст дважды». Кроме того, слова Макрона расходятся с его делами – то есть его нынешняя программа «демократической революции» никак не соотносится с тем, чем он раньше занимался в правительстве социалистов или в инвестиционном банке Ротшильдов.

Если правящим социалистам удастся утопить рейтинг Франсуа Фийона, то соперником Ле Пен окажется Макрон – человек, о котором еще три года назад (он стал министром летом 2014-го) во Франции никто не знал. Ни его программе, ни его высказываниям нельзя доверять: его главная функция – не допустить к власти Ле Пен. И вообще французских националистов, частью которых, при всех нюансах и принадлежности к правящей бюрократии, является и Фийон.

Его президентство крайне нежелательно для атлантистов не только по причине его настроя на примирение с Россией, но и потому, что при нем произойдет коррекция всей внешней политики Франции. Не такая сильная, как при Ле Пен, но достаточно ощутимая. К тому же после правого президента Фийона переход к крайне правой (в либеральной терминологии) президентше Ле Пен может стать уже вполне приемлемым для большинства французского общества. Так что либерал-атлантисты хотят остановить «правый крен» Франции уже на первой стадии.

По отношению к России Макрон при этом занимает достаточно взвешенную позицию – что, впрочем, является лишним подтверждением того, что он просто пытается отвечать ожиданиям избирателей. Конфронтация с Россией непопулярна во французском обществе. О необходимости выстраивания тесных отношений говорит Ле Пен, о налаживании партнерства заявляет Фийон. Макрон, хотя и пытается уколоть Фийона – «я не очарован господином Путиным, я не изображаю из себя его друга» – но при этом выступает за то, чтобы «по максимуму нормализовать отношения с Россией, так как это партнер, с которым мы должны обсуждать сирийский вопрос... Нужно, чтобы это был независимый диалог... Нельзя, чтобы США диктовали Франции политику на международной арене».

На Макрона ставит правящая бюрократия, наднациональные элиты, за него встанет пресса и либеральные «властители умов». Он не похож на Клинтон и даже пытается выступать в роли ниспровергателя элит – но его противостояние с настоящим «французским Трампом», с Марин Ле Пен, станет «моментом истины» для появившегося ниоткуда кандидата. Очень скоро мы увидим, готовы ли французы подхватить дух Брексита и Трампа.

Петр Акопов