Девятого марта с визитом в России побывал премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху. Его главной задачей было недопущение иранского будущего Сирии. У израильского премьера наверняка было что сказать российскому президенту. В частности, обсудить условия дальнейшего сохранения израильско-российского компромисса по Сирии (в рамках которого Израиль не мешает Путину спасать Башара Асада, а Путин не мешает Израилю бомбить склады с российским или иным оружием, которое Асад передает "Хезболле" — врагу Израиля). А также минимизировать риск возможных жертв со стороны российских военных советников при реализации израильской армией условий этого компромисса.

Однако стратегической целью Нетаньяху в Москве было получить российскую поддержку в борьбе с Ираном и недопущении контроля Тегерана над послевоенной Сирией. "Нам бы не хотелось, чтобы радикальный ислам, суннитский террор был сменен радикальным исламским шиитским террором под руководством Ирана", — заявил израильский президент в ходе встречи с Путиным.

Иранцам там не место

Безусловно, Тель-Авив несколько погорячился, называя Иран страной-спонсором терроризма, однако уровень ирано-израильских противоречий действительно довольно высок. Причем отнюдь не по объективным причинам (обе страны при шахе были партнерами, обе заинтересованы в борьбе с исламистскими террористическими группами и сдерживании суннитских монархий Залива), а, скорее, из-за персональных фобий.

Так, иранские аятоллы с момента создания Исламской Республики позиционируют Израиль как чуть ли не основного врага исламского мира, который необходимо уничтожить любой ценой. "Они говорят об этом открыто, пишут это черным по белому в своих газетах", — пояснял Нетаньяху на встрече с Путиным. Для иранского духовенства это позиционирование превратилось фактически в один из основных (наряду с антиамериканизмом) столпов внутренней легитимности. Израиль же верен своей доктрине превентивной безопасности — ни одному врагу нельзя давать усиливаться настолько, чтобы он представлял экзистенциальную угрозу государству Израиль. Иран же готов пересечь как минимум две красные линии — создать ядерное оружие (в Тель-Авиве не верят в искреннее соблюдение иранцами ядерной сделки с США), а также усилить позиции в Сирии для дальнейшей войны против Израиля силами сирийской армии и подконтрольных иранцам ополчений.

"В рамках сирийского урегулирования или без него Иран пытается закрепиться в Сирии на постоянной основе — либо за счет сухопутного, либо за счет военно-морского присутствия", — заявил Беньямин Нетаньяху. И это не его фантазии, а слова главы иранского Генштаба генерала Мохаммада Хосейна Багери, сказанные в конце 2016 года. По словам израильского премьера, враги уже разворачивают фронт против Израиля на Голанских высотах.

Даже в Израиле бывает консенсус

Именно поэтому Иран, по мнению израильтян, должен быть максимально ослаблен в Сирии. Желательно политическими мерами, а если не получится, то военными. При этом иранский вопрос — один из немногих, в которых почти все израильское общество выступает единым фронтом. "Мы полностью разделяем оценки правительства относительно угрозы, которую представляет Иран и его активность в регионе в целом и на Голанских высотах — в частности. В этом отношении вы не увидите никаких разногласий между мной и премьер-министром", — говорит лидер израильской оппозиции Ицхак Герцог.

Именно поэтому и Герцог, и Нетаньяху с разницей в несколько дней посетили Москву для поиска политического решения вопроса.

Чисто теоретически проще договориться с Вашингтоном о военном варианте, тем более что Трамп уже озвучил готовность и даже желание его реализовать. "Соединенные Штаты во главе с президентом Дональдом Трампом являются истинными партнерами Израиля в борьбе с непростыми проблемами, которые стоят перед нами, и в первую очередь — с иранской угрозой", — говорит министр обороны Израиля Авигдор Либерман.

Однако здесь есть несколько "но". Во-первых, никто не мешает Тель-Авиву одновременно идти по обоим трекам (чем он и занимается). Во-вторых, политический вариант сдерживания Ирана более безопасный и менее затратный, чем война с Исламской Республикой. И, наконец, в-третьих, его не так сложно достичь, как может показаться на первый взгляд.

Сдерживание без войны

Просьба Нетаньяху соответствует интересам важных внешних игроков сирийской игры — США, Турции и Саудовской Аравии, не заинтересованных в полном контроле Ирана над Сирией. Что еще более интересно, она отчасти коррелирует с желаниями ключевого внешнего игрока — России (стремящейся к балансу сил на Ближнем Востоке, а также понимающей, что после окончания гражданской войны Иран будет рассматривать Москву в Леванте, скорее, как конкурента).

Более того, тут у Тель-Авива будет и поддержка Дамаска: Башар Асад не желает превращаться в стопроцентного иранского сателлита и хочет проводить самостоятельную политику в отношении юго-западного соседа (в том числе и заключать мир с Израилем). Главная сложность — как снизить иранское влияние в Сирии без прямого военного конфликта с Ираном, в котором из всех сторон заинтересована разве что Саудовская Аравия.

Именно поэтому за политическим решением Нетаньяху прилетел в Россию, которая на сегодняшний день позиционируется чуть ли не как основной медиатор на Ближнем Востоке.

Просьба израильского президента к Москве достаточно умеренна. Израиль хочет вывода из Сирии большей части иранских войск, а также подконтрольных Ирану иракских ополчений и отрядов "Хезболлы". Возможно, речь шла и о "зоне безопасности" вокруг Голан, в которой запрещено будет иранское или проиранское военное присутствие. Наконец, Тель-Авив хочет добиться нейтралитета Москвы в случае перехода решения проблемы с политических на военные методы.

Судя по всему, Москва взяла какое-то время на размышление. Задача крайне непростая, ведь к и без того сложной игре "балансируй между трамповской Америкой и Ираном" добавляется балансирование между Тегераном и Тель-Авивом. Согласится ли Россия поиграть в баланс или предпочтет сохранить все как есть?

Геворг Мирзаян,
доцент департамента политологии
Финансового университета при Правительстве РФ,
для РИА Новости