Администрация Трампа работает уже два месяца, но кроме многочисленных гневных заявлений у нее пока нет конкретных предложений по своей экономической программе. Наиболее тревожным сигналом стало требование Америки исключить из совместного заявления министров финансов G20 призыв об отказе от "всех форм протекционизма".

Тем не менее решимость Трампа встряхнуть статус-кво может иметь глобальные последствия. В своей недавней аналитической статье эксперт Longview Economics Крис Уотлинг предположил, что, пытаясь выполнить свои предвыборные обещания, Трамп "может непреднамеренно привести к новому финансовому порядку в мире".

Нынешняя система кредитно-денежного обращения появилась после развала в 1970-х гг. Бреттон-Вудского соглашения. В рамках разработанной Джоном Кейнсом Бреттон-Вудской системы валюты привязывались к доллару (с возможной редкой девальвацией или ревальвацией), при этом курс доллара был привязан к золоту.

Но для этого Америка должна была выступать в качестве якоря системы, другие центральные банки имели право продавать имеющиеся у них доллары на золото. Для того чтобы сохранить доверие к системе, Америке необходимо было ужесточать свою политику, если ее золотовалютные резервы уменьшались, то есть подчинять внутреннюю экономическую политику международным требованиям. В 1971 г. Ричард Никсон отказался от всего этого.

Система после 1971 г. была без денежного якоря, но с плавающими валютами; первоначально все выглядело так, что реализовывались самые страшные ожидания тех, кто верил в фиксированный курс. Резко взлетела инфляция. Но в 1979 г. ФРС возглавил Пол Волкер, и ему удалось замедлить рост цен с помощью сверхвысоких процентных ставок.

Появившаяся новая система зависела от способности независимых или квазинезависимых центральных банков контролировать инфляцию с помощью монетарной политики, а также косвенно от доверия потребителей и инвесторов, отмечает британский журнал The Economist.

Все финансовые системы включают компромиссы, самым известным среди них является трилемма: вы можете иметь систему фиксированного обменного курса, независимую монетарную политику и свободное движение капитала, но никак все одновременно.

В рамках Бреттон-Вудского соглашения страны жертвовали свободным движением капитала ради того, чтобы иметь два других элемента. Но с системой плавающего обменного курса нет необходимости ограничивать движение капитала, и от контроля отказались в 1980-х гг. Началась вторая великая эпоха глобализации (первая была с 1870 по 1914 гг.). Но эта эра также имела компромисс.

По мнению Уотлинга, глобализация позволила компаниям и капиталу быть по-настоящему свободными. "В погоне за максимальной прибылью компании переводили производство и/или поставку товаров за рубеж. Это резко повысило рентабельность корпораций и, как результат, доля корпоративной прибыли в ВВП в последние годы достигла максимальных показателей за последние десятилетия", - указывает Уотлинг.

Однако в результате этого мы потеряли на Западе большое количество хорошо оплачиваемых рабочих мест и получили стагнацию доходов домохозяйств. В ответ на снижение отечественного производства ФРС опускала процентные ставки, увеличивала ликвидность и поддерживала долговой суперцикл. В итоге потребление стало самой значительной частью экономики Америки, в то время как экспорт и производство неуклонно снижались.

Но глобализация не единственное из возможных объяснений резкого увеличения неравенства: технологии могли быть таким же важным фактором. Однако избиратели и некоторые политики, включая Дональда Трампа, начали называть глобализацию основным источником проблем. Так, например, Питер Наварро, один из главных экономических советников Трампа, видит торговый дефицит Америки как "вычитание" из роста экономики.

Но чем можно заменить глобализацию? Несколько лет назад Филип Когган в своей книге "Бумажные обещания: деньги, долг и новый мировой порядок" (Paper Promises: Money, Debt and the New World Order) предположил, что экономическую историю можно рассматривать как битву между кредиторами и заемщиками. Кредиторы хотят быть уверенными, что им вернут долги в реальном выражении через монетарные системы (золотой стандарт, фиксированный обменный курс), должники требуют более гибкого монетарного подхода.

В итоге в рамках фиксированной денежной системы должники не могут погасить долги, система рушится, и ее необходимо заново строить. Страны-кредиторы, как правило, создают правила для новой системы (Великобритания в XIX веке и Америка в XX веке).

Можно говорить, что кризис 2008-09 гг. очень схож с инфляционными проблемами 1970-х гг., которые уничтожили Бреттон-Вудскую систему, и депрессией 1930-х гг., которая ликвидировала золотой стандарт. Первоначально многие ожидали, что новая система будет создаваться при активном участии Китая, так как Поднебесная сегодня является страной-кредитором.

Но этого пока нет, по крайней мере до настоящего момента. При этом следует заметить, что Великобритания вышла из золотого стандарта в 1931 г., а Бреттон-Вудское соглашение было заключено лишь в 1944 г. Америка отказалась от Бреттон-Вуда в 1971 г., а новая политика возглавляемого Волкером ФРС появилась в начале 1980-х гг.

Вполне возможно, мы уже являемся свидетелями формирования новой финансовой системы, в которой как долгосрочные, так и краткосрочные процентные ставки устанавливаются центральными банками через количественное смягчение.

Сломав одну часть нынешней системы (возможность стран свободно экспортировать в развитый мир), нет никакой гарантии, что другая часть системы (принятие в качестве оплаты доллара и валют других развитых экономик) останется без изменений. Последний кризис был на долговом рынке, а вот следующий может оказаться на валютном.