В связи с политикой импортозамещения в России наконец-то вспомнили о том, что закон об органической продукции до сих пор не принят, хотя он есть и в Казахстане, и в Белоруссии. Что мешает освободить рынок от «химии» в пользу натуральных продуктов? Есть ли на них спрос, и какова цена вопроса? Есть ли в стране успехи в деле производства «здоровой еды»?

О том, что государство намерено поддержать производство отечественной органической продукции, недавно заявил министр сельского хозяйства Александр Ткачев. «Если посмотреть опыт других стран, 50% этого рынка принадлежит Америке, 50% – Европе. Хотя на эти продукты цены значительно выше, они пользуются успехом. Россия же находится в начале пути, у нас только 1% от мирового объема биопродуктов», – отметил глава ведомства.

В стране есть и экологически чистые районы, и неиспользуемые земли, и рабочая сила. Но чтобы рынок органического производства заработал полноценно, необходима законодательная стимуляция. Чего у нас до сих пор нет, так это закона об органике – и это самая большая проблема для отрасли, утверждают эксперты. Перед прилавком у потребителя разбегаются глаза: тут тебе и «эко», и «био», и «зеленый продукт» – масса вариаций на тему экологически безопасного питания. Но это все лишь модные словечки, никак не гарантирующие подлинно органическое производство. ГОСТы на органику уже приняты, но действовать начнут летом 2016 года. А законопроект об органическом производстве все еще находится в Госдуме. Сами законодатели надеются, что примут его в ближайшие месяцы.

Дорогое удовольствие

В режиме отсутствия законодательной базы адепты органического производства развивают свой сектор, ориентируясь на западные требования. По словам президента сельскохозяйственного холдинга «АгриВолга» Андрея Молева, они достаточно просты. Нельзя использовать химию – ни на землях, ни в пище для животных. Удобрения могут быть исключительно органическими (его холдинг использует навоз от собственных коров). Сорняки тоже приходится устранять без химии, а это крайне сложно. Наконец, семена не должны быть генно-модифицированными, а скот должен быть сам «органическим», то есть выращенным без гормонов.

По некоторым данным, сейчас доля органических продуктов на рынке составляет примерно два процента. Насколько перспективен рынок органики? «Если бы мы не верили в эту тему, мы бы не занимались этим направлением. С точки зрения опыта США, Европы, мы видим, что рынок органики перспективен, он растет хорошими темпами. Потребители задумываются о том, что они едят», – говорит Молев.

Но есть и другая точка зрения. Зачем, мол, гоняться за экологической продукцией, мы все равно живем в загазованных городах, пьем воду с примесями. И это мнение разделяют многие потребители. Покупатели не верят в экологически чистую еду в основном из-за того, что ярлыки, обещающие нам, что внутри пачки сметаны или молока – истинная органика, часто врут. «Пока органика не сильно популярна у нас оттого, что сам рынок еще незрелый, – считает Молев. – Небольшой спрос объясняется еще и тем, что не все наши потенциальные потребители знают о том, что такая продукция вообще есть. Я уверен, что с принятием закона об органическом производстве вырастет образованность населения». По его словам, ситуация с органикой напоминает нашу «культуру пития» десятилетней давности, когда мало кто разбирался в хорошем вине, зато теперь рассуждать о том, виноград какого сорта и произрастания даст «тот самый вкус», стало модным.

Пока покупательская аудитория органики сосредоточена в торговых сетях премиум-класса. Свой товар производители органики поставляют в такие магазины именно поэтому. По статистике, на подобную натуральную продукцию есть стабильный спрос у 10% населения России. Но желание питаться органикой изъявляют уже около 60% россиян. Отпугивает незнание и сомнение, а главное – дороговизна такого товара. «Опыт Запада говорит о том, что сейчас продукция органическая отличается по цене от индустриальной на 20–30%, но не в разы. У нас некоторые позиции могут быть дороже в разы. Но, опять же, в том числе из-за незрелости потребителя, неверия в такую продукцию и в итоге – небольшого спроса», – поясняет Молев.

Директор департамента агропромышленного комплекса и потребительского рынка Ярославской области Александр Кошлаков подчеркивает: необходимо четко осознавать, что есть органика, можно сказать, handmade-товар, а есть масштабное индустриальное сельскохозяйственное производство. Органика не сможет стоить наравне с таким промышленным производством, поскольку затраты на нее существенно выше.

«Массовый переход в свиноводстве или птицеводстве на органическое производство невозможен, – подчеркивает директор НИИ продовольственной безопасности РЭУ имени Плеханова Михаил Ананьев. – Допустим, в естественных условиях, то есть в органике, курица растет полгода, а в индустриальном, массовом производстве цыпленок-бройлер вырастает за месяц. Мы уже подсели на стимуляторы. И сам племенной материал в индустриальном сельском хозяйстве не «экологический», поскольку он выращен на гормонах. Не будем также забывать, что большинство наших территорий – это зона рискованного земледелия. А мелиорация заброшена. На Западе же гидрорежим, климат совсем иной. Поэтому там органика развивается лучше».

«Утопия – считать, что все прилавки у нас заполнятся органикой.  Но есть зарубежный опыт, где есть точки реализации такой продукции, и определенный тип покупателя готов платить за этот продукт ту стоимость, которую предложит производитель», – считает Кошлаков. Проще говоря, органика должна занимать отдельную нишу, не смешиваясь с продукцией массового спроса.

Роботы на природе

Корреспондент газеты ВЗГЛЯД побывал на ферме «АгриВолги», расположенной под Угличем. Семь лет назад холдинг скупил заброшенные совхозы Угличского района и фактически заново поднял их. На фермах с территорией в 32 тысячи гектаров содержатся 9 тысяч коров, около 5,5 тысяч овец. Сама жизнь фермерских буренок построена на тех же органических принципах производства. Животные содержатся в свободном выпасе. Это значит, что коровы сами решают, когда им пастись и гулять на поле, когда прийти на ферму и поесть сена или отдохнуть, когда доиться. Вместо пастуха здесь техника, так называемый электрический пастух в виде тонких проволок со слабым 12-вольтовым током. Уборка осуществляется роботом-метлой. Доит буренок автомат, причем коровы сами встают в очередь на дойку. Александр Федотов, главный зоотехник фермы, рассказывает, что аппарат все делает сам, в том числе промывает вымя и определяет качество молока: в случае, если в нем содержатся какие-то микроорганизмы, грязь, робот сливает такое молоко. На ухе коровы – чип и кличка, и головной компьютер фермы, куда робот-дояр передает все данные, тут же фиксирует, какое животное доится, сколько литров молока получено, какой оно жирности – и так далее.

Молоко на отрезке от коровы и до готового пакета никогда не попадает на воздух, так как проходит по молокопроводу. Прямо на территории фермы расположен и цех по розливу молока, где его очищают, пастеризуют (то есть обрабатывают при температуре 68–70 градусов, стерилизация до 100 градусов в органическом производстве запрещена), разливают в упаковки. «Не каждое производство может позволить себе такой цех при ферме. Мы прошли жесткий контроль и уже четыре года подтверждаем эти требования», – говорит Виктория Балашова, начальник молочного производства.

Молоко дают коровы ярославской породы (они менее производительны, зато молоко от них жирнее) и породы джерси (очень производительные). Есть мясная порода – абердино-ангурская, эти коровы живут круглый год на свежем воздухе. Мясные органические продукты – колбаса, сардельки – иногда кажутся странными на вкус, но только потому, что из 100 килограммов мяса здесь выходит около 95 килограммов колбасы – нет дополнительных добавок (вкусовых в том числе). На индустриальном (массовом) производстве готового продукта получится больше примерно на 30 килограммов именно за счет пропитывания мяса искусственными соками, водой, добавками, увеличивающими объем и вес продукта. Вкусовые ароматизаторы в такой колбасе, конечно, тоже будут присутствовать. 

Знаки отличия

«Нет никаких способов убедиться, что это действительно органическая продукция, – заявил газете ВЗГЛЯД директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев. – Доверие потребителей надломлено, потому что есть целый ряд компаний, которые маркировку «органическое» сделали своей маркетинговой политикой. А мы, покупатели, не химики и не биологи, мы проверить не можем. Если бы была система, гарантирующая, что чисто – это действительно чисто, многие бы стали такой товар покупать, даже несмотря на то, что дорого, потому что лекарства еще дороже. Выгоднее есть здоровую пищу, чем потом лечиться». Но для этого, опять же, отмечает эксперт, нужна стопроцентная сертификация. Пока же у нас масса случаев, когда слово «ГОСТ» уже теряет свою силу – под таким знаком продается много не соответствующих строгим требованиям товаров.

«Почему на Западе не может быть товаров низкого качества? Потому что, если вы поймаете компанию на некачественном товаре и сможете это доказать, вам можно уже никогда в жизни не работать. Там судебные взыскания по таким делам огромны. А у нас производители не боятся, в России копеечные штрафы и взыскания. Нужны механизмы ответственности, серьезные денежные наказания», – убежден Журавлев.

Кстати, есть мнение, что органикой наши прилавки могут обеспечить фермеры. Это и наше потребительское представление: если написано «фермерское», значит – экологически чистое. Но представители крупных органических производств предостерегают: не всегда точно известно, чем фермеры кормят скот, как лечат, гарантий никаких нет. «Философия органики вообще подразумевает открытость. Если фермер будет готов к сертификации своего производства и продукции и пройдет ее, то это только к лучшему», – отмечает Молев.

Производители органики убеждены, что когда закон об органическом производстве будет принят и этот сектор рынка заработает уже не по западным стандартам, а по российскому законодательству, идентифицировать продукцию станет легче. Тем самым потребрынок освободится от лжеорганики, у потребителя повысится доверие к продукции, вырастет спрос, что будет содействовать постепенному расширению объема экопродукции и снижению цен на нее.

Но прорваться со своей органикой на международный рынок России будет трудно, он перегружен, хотя огромные площади заняты в основном именно индустриальным сельским хозяйством. «Вообще, в промышленно-развитых странах возможность создать органическое производство мала в связи с экологическими условиями, хотя спрос-то на такую продукцию огромен, – рассуждает Дмитрий Журавлев. – Страх заболеть – национальная фобия. Европа вообще по психологии – большой дом престарелых. Треть сельскохозяйственных дотаций в Европе выплачивается не за открытие производства, а чтобы оно не развивалось. Фермеру дают деньги в счет возможного урожая, чтобы он не засеивал поля. Если они запустят свои мощности на полную, мир утонет в продуктах. Голод планете не грозит – просто в мире нет платежеспособного спроса. Если бы у Африки были деньги, она давно бы насытилась».

Так что пока ближайшие планы органического сектора аграрного рынка – развивать производство и стимулировать спрос здесь, в России. С принятием закона об органике это наконец станет возможным.

Наталья Большакова