Цены на нефть вполне могут вернуться к показателю в сто долларов за баррель, и даже выход на рынок демпингующего Ирана этому не помешает. Другой вопрос, что для реализации подобного сценария должно совпасть несколько факторов, и ключевые из них никак не зависят от России. Однако внести свой вклад в рост цен на сырье Москва все-таки может.

Аналитики нефтяного рынка полагают, что сценарий роста нефтяных цен до 100 долларов вполне реалистичен. Главными факторами «отскока» могут выступить ускорение экономического роста в Китае и новое ослабление доллара. Кроме того, у Москвы есть возможность сыграть на повышение цен до уровня 70 долларов за баррель, договорившись с ОПЕК о снижении добычи. Но этому сценарию противостоят сами нефтяные компании РФ, в прошлом году значительно увеличившие предложение на рынке.

Сотня без России

Недавнее выступление президента НК «Роснефть» Игоря Сечина на Международном нефтяном форуме в Лондоне вызвало очередную волну дискуссии о перспективах роста мировых цен на нефть, которые уже третий месяц находятся на минимуме за последние семь лет. С одной стороны, отвечая на вопрос о возможности приватизации госпакета НК «Роснефть» (сейчас этот вопрос обсуждается в правительстве РФ), Сечин заметил, что для этого нужно дождаться, пока нефть снова будет стоить 100 долларов за баррель. С другой стороны, он не исключил, что в будущем нефть будет стоить еще дешевле, чем сейчас – порядка 10 долларов за баррель.

«Производители оказались разобщены, и часть их объявила, по сути, ценовую войну, поставив задачу вытеснить с рынка неэффективных поставщиков и занять их место на рынке, – пояснил Сечин. – Причем, по сути, эти действия и должны были определить, кто именно неэффективен. В этих условиях достаточно ожидаемо, что игроки финансового рынка стали упорно играть на понижение, а аффилированные с ними аналитические центры указывали рынку на все более низкие ценовые ориентиры».

Высказывание Сечина относительно приватизации «Роснефти» проще всего интерпретировать как «не в этой жизни», тем более что в момент, когда нефть стоила искомые 100 долларов, государство не торопилось приватизировать компанию. Кроме того, Роберт Дадли, глава второго после Российской Федерации акционера «Роснефти» – компании ВР, на том же форуме выразил сомнение, что мы увидим баррель по 100 долларов в обозримом будущем.

Между тем возврат нефтяных цен к этой отметке вполне реалистичен, и аналитики рынка четко указывают на сценарии, при которых подобное возможно. Так, по мнению заместителя начальника управления анализа рынка акций инвестиционной компании «ВЕЛЕС Капитал» Василия Тануркова, два ключевых фактора «отскока» – это курсовая политика финансовых властей США и экономическая динамика в Китае. «Нынешнее падение цен с уровня примерно 100 долларов до порядка 30 долларов было обусловлено не только избытком нефти, – напоминает Танурков. – Еще одним фактором падения стало укрепление доллара, оказавшее воздействие на все сырьевые товары. На долю этого фактора приходится примерно половина снижения стоимости нефти. И если мы увидим обратное движение доллара, скажем, возврат к курсу порядка 1,4 доллара за евро, нефть вполне может вернуться на уровень 100 долларов за баррель».

Однако для этого, подчеркивает Танурков, необходимо разрешение проблем развивающихся экономик, в первую очередь Китая, а признаков этого пока не видно: «Текущие прогнозы роста китайского ВВП составляют 6,5–7%, что несколько лучше, чем предыдущие (ниже 6%), но это все равно не те темпы, которые позволят существенно увеличить спрос на сырье со стороны развивающихся рынков». Правда, возможен и такой вариант, что от глобального замедления начнет страдать экономика США, и это также будет способствовать снижению курса доллара к остальным валютам. В этой ситуации также можно прогнозировать рост цен на нефть, хотя вряд ли до уровня 100 долларов за баррель. Как бы то ни было, в этих сценариях важно то, что от России здесь практически ничего не зависит.

Более чем сдержанно перспективы ускорения экономики Китая оценивает и президент группы Creon Energy Фарес Кильзие, усматривающий в нынешнем снижении цен на сырье следствие охлаждения инвестиционных ожиданий, связанных с Поднебесной. «Еще в начале 2013 года Саудовская Аравия и США стали обращать внимание, что официальная статистика Китая не совпадает с действительностью, – говорит Фарес Кильзие. – Поэтому уже тогда саудиты начали снижение цен на нефть, чтобы поддержать рост китайского ВВП, но мы этого не понимали, мы жили иллюзией китайской статистики. Далее, начиная с 2014 года, американские инвестиционные, венчурные и хедж-фонды стали переводить средства из Китая на Индийский субконтинент (Индия, Пакистан, Бангладеш) как более инвестиционно привлекательный регион. Однако для обеспечения необходимой динамики его роста в качестве нового рынка требовалась низкая цена на нефть – порядка 40 долларов за баррель».

При этом, по мнению Кильзие, новый скачок нефтяных цен и продолжение их волатильности в целом не предвещает ничего хорошего. По его словам, бюджеты домохозяйств развитых стран стали привыкать к низким ценам на нефть, и если стоимость барреля вдруг повысится с 40 до 80 долларов, то масштаб «нефтяного шока» может быть гораздо больше, чем в 1973 году, когда цены на нефть за короткое время выросли с 3 до 12 долларов за баррель. «Зависимость экономики от углеводородов с тех пор кратно выросла. Поэтому сейчас цене на нефть требуется, прежде всего, среднесрочная стабильность, причем на каком угодно уровне», – подчеркивает он.

Тем не менее эксперт усматривает определенную логику в намеках Сечина на то, что нефть способна вновь подорожать до 100 долларов. По мнению эксперта, президент «Роснефти» может считать подобный сценарий реалистичным в случае начала крупного военного конфликта на Ближнем Востоке, в результате которого цена на нефть неизбежно пойдет вверх. Однако Фаресу Кильзие этот сценарий представляется анахроничным: он был актуален 7–8 лет назад, до начала масштабной добычи сланцевых углеводородов в США. Поэтому масштабный конфликт на Ближнем Востоке будет только способствовать наращиванию американского нефтегазового экспорта, а в этом случае цена нефти вырастет до 70–80 долларов, но не до 100 и выше. И опять-таки, Россия в данном случае оказывается статистом.

Качать или не качать?

Опрошенные газетой ВЗГЛЯД эксперты полагают, что единственная возможность для России выступить активным игроком в игре на повышение – это вести целенаправленную политику по сокращению объемов добычи нефти. «Россия может способствовать некоторому росту цен на нефть, если удастся договориться с ОПЕК о совместном ограничении или снижении добычи, – полагает Василий Танурков. – Этого в нынешних условиях хватит для того, чтобы вернуть нефть к уровням, где станут обоснованными инвестиции в сланцевую добычу – где-то 60, в лучшем случае 70 долларов за баррель. Выше – без поддержки снижающегося доллара – нефть не вырастет, и на это Россия повлиять не может никак».

Но вроде бы логичное решение сократить добычу, чтобы добиться роста цены примерно вдвое от нынешнего уровня, выглядит далеко не простым. По мнению Фареса Кильзие, сегодня в России существуют две противоборствующие нефтяные доктрины. Одну из них представляет федеральный министр энергетики Александр Новак, который допускает снижение добычи нефти и в конце января заявил о готовности обсуждения этой возможности с другими нефтедобывающими странами. «Это должен быть консенсус. Если есть консенсус, это имеет смысл, если нет, то нет», – подчеркнул Новак. Вторую же доктрину представляет Игорь Сечин, настаивающий на том, что объемы добычи снижать не требуется.

В последние два года «Роснефть» уверенно демонстрирует серьезный рост нефтедобычи. В 2014 году крупнейшая нефтяная компания России добыла 251 млн тонн нефти, показав прирост на 14,5%, а в прошлом году – уже 254 млн тонн. И хотя прошлогодняя динамика оказалась довольно скромной, о сокращении добычи на фоне падающих мировых цен речи явно не шло. Более того, в прошлом году российская нефтяная отрасль побила советский рекорд, выкачав 534 млн тонн нефти (плюс 1,5% к 2014 году), а некоторые компании, такие как «Башнефть», вообще показали двузначную динамику прироста.

Увеличению объемов нефтедобычи при резком падении цен способствовали два важных фактора – внутренний и внешний. С одной стороны, так называемый налоговый маневр в нефтяной отрасли сделал для отечественных компаний более выгодным экспорт сырой нефти, а не нефтепродуктов (по данным «Транснефти», общий объем внешних поставок нефти в прошлом году вырос сразу на 7%). С другой стороны, падение цен вызвало рост спроса на нее, в частности, в Европе, где значительно снизились цены на горючее. В настоящее время спрос продолжает расти. По словам Тануркова, прогноз увеличения спроса на этот год составляет 1,2 млн баррелей. Одновременно нефтедобывающие компании наращивают предложение: ОПЕК в январе увеличила добычу еще на 280 тысяч баррелей, а Иран недавно заявил о готовности в ближайшие год-два выйти на досанкционные объемы.

Однако нынешняя ситуация может не продержаться долго. «Стабилизация объемов предложения должна привести к балансированию рынка в 2016 году и возникновению дефицита нефти уже в 2017 году. Причем чем дольше цены будут оставаться неизменными, тем больше вероятность возникновения дефицита и нового роста цен в среднесрочной перспективе ближайших двух-трех лет», – полагает Танурков.

Что же касается Ирана, то его заявления о возможности восстановить досанкционный уровень добычи за год-два явно выглядят преувеличенными, поскольку за годы санкций в стране накопился значительный дефицит инвестиций, причем не только в нефтегазовой отрасли (добыча, переработка, транспорт и т.д.), но и, прежде всего, в оборонном секторе. Именно эта отрасль сейчас является для Тегерана первоочередной в связи с обстановкой на Ближнем Востоке. В такой ситуации низкая стоимость нефти – это скорее плюс для Ирана, который привык демпинговать. Можно вспомнить, как Китай покупал иранскую нефть по 40–45 долларов за баррель, когда мировая цена находилась на уровне 90 долларов. А сейчас Иран будет согласен обменивать свою нефть на оборонную инфраструктуру – свой главный приоритет. В любом случае, Иран вряд ли завалит своей нефтью мировой рынок за год-два – это нереально с учетом технического состояния отрасли, хотя и реально в перспективе 6–7 лет.

Николай Проценко