Дешевая нефть помогает российской экономике избавляться от «голландской болезни», «задышали те отрасли, которые в период высоких цен были в застое», заявил Антон Силуанов. Ряд отраслей действительно растет, да и в целом промышленность впервые за последнее время показала рост. Однако корректны ли оценки главы Минфина?

Глава Минфина увидел избавление российской экономики от «голландской болезни». Благодаря падению цен на нефть растут те отрасли, которые в период высоких цен были в застое, заявил Антон Силуанов в ходе съезда Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП).

«Прибыль хозяйственных субъектов выросла на 53%. Задышали те отрасли, которые в период высоких цен были в застое. Наша экономика избавляется от голландской ситуации. Мы ждем, что эта прибыль будет направляться не на выплату дивидендов, а на инвестиции», – заявил Силуанов, которого цитирует «Газета.Ru».

Не рано ли говорить о подъеме несырьевого сектора экономики в России? Вероятно, оптимизм министра финансов основан на недавних данных промышленного производства, которое в прошлом году сокращалось, но в феврале 2016 года показало годовой рост на 1%.

В числе отраслей, которым неплохо живется на фоне низких цен на нефть – сельское хозяйство. В прошлом месяце оно увеличилось на 3,1% по сравнению с февралем 2015-го, особенно хорошо себя чувствуют производители мяса и птицы. Более того, даже объем грузоперевозок вырос в феврале на 3,8%, и в строительстве замечен рост на 0,4%. Эти сферы показали положительную динамику и по сравнению с январем, с поправкой на сезонность и календарный фактор. В прошлом году все эти сферы, кроме сельского хозяйства, были в отрицательной зоне.

К растущим отраслям относятся также химическая промышленность (рост на 2,7%), пищевая (на 2,3%), текстильная (3,7%), кожевенная и обувная (на 6% и 2%). «За счет ограничений, выставленных государством на закупку медицинского оборудования, наши производители нарастили выпуск на 37,9%, хотя столь же резкого роста по качеству пока не наблюдается», – отмечает гендиректор аналитического сообщества ThetaTrading Дмитрий Эдерман.

В машиностроении не так все однозначно. Автомобильная промышленность по-прежнему находится в ступоре, тогда как в отраслях, где есть крупный госклиент, ситуация не такая уж и критическая. Например, в производстве составов, где клиентом выступают РЖД, или в производстве спецтехники, где главный заказчик МЧС, наблюдается двузначный рост, отмечает замдиректора аналитического департамента «Альпари» Наталья Мильчакова. Растет и производство сельскохозяйственной техники.

Но основная причина роста в этих отраслях все же не в избавлении от так называемой голландской болезни, а в девальвации рубля, российском продэмбарго, развитии импортозамещения и удорожании импортных товаров.

«Показательно, что самые высокие темпы роста именно в тех сегментах продовольственного рынка, которые защищены российским эмбарго. А в области производства напитков, например, пока еще сохраняется спад, во многом связанный с тем, что импортный алкоголь под российское эмбарго не попал, и, соответственно, острая конкуренция на этом сегменте продовольственного рынка мешает нашим производителям использовать преимущества слабого рубля», – говорит Мильчакова.

Кроме того, ряд потребительских отраслей растет из-за низкой базы. «Обувная и текстильная промышленность много лет страдали от конкуренции с импортом, а как только спрос на зарубежные товары упал, у отечественного производителя появился стимул расти, при этом обеспечивая качество на уровне китайского либо не хуже стран бывшего СССР», – добавляет эксперт «Альпари».

Однако февральский рост промышленности на самом деле не дает оснований для того, чтобы говорить о подъеме несырьевого экспорта в стране. Это даже о росте ВВП РФ в целом по году не говорит. В Банке России роста экономики ждут к концу года или в начале следующего.

«Февральский рост промышленность показала как раз за счет роста добычи полезных ископаемых, тогда как в обрабатывающем производстве в феврале индекс промпроизводства был отрицательный – минус 1%, в производстве электроэнергии – нулевой. На этом фоне, безусловно, рано говорить об эффективности диверсификационных процессов в экономике страны», – отмечает первый вице-президент Российского союза инженеров Иван Андриевский.

Привязка Силуановым роста отраслей экономики к объему совокупной прибыли тоже не совсем корректна. «Что касается роста прибыли хозяйствующих субъектов, то у отдельных организаций этот показатель действительно мог увеличиться, но вряд ли в связи с производственным ростом, которого пока нет, или в связи с ростом физических объемов продаж. Увеличение прибыли могло стать последствием инфляционных явлений», – считает Андриевский.

По статистике объемы поступлений налога на прибыль в январе – ноябре 2015 года увеличились на 12,8%, но вряд ли единственной причиной этому стал рост прибыли. На это могло повлиять в том числе и повышение эффективности работы налоговых служб, не исключает эксперт.

Чистая прибыль, которая направляется на дивиденды, может зависеть не только от производственных показателей, но и от других факторов, или может быть вообще «бумажной». К тому же выздоровление от «голландской болезни» от прибыли напрямую не зависит, говорит Мильчакова.

Статистика неумолима: энергоресурсы остаются ключевым экспортным товаром России. Так, по данным ФТС, в январе доля товаров ТЭК в экспорте в денежном выражении превысила 66%. Что касается снижения доли нефтегазовых доходов в бюджете РФ, то это скорее связано со снижением цен на сырьевые ресурсы, чем с ростом несырьевого сектора, говорит Андриевский.

Тем не менее нельзя игнорировать тот факт, что доля металлов и химической продукции в структуре российского экспорта растет. Да и для того, чтобы экспортировать продукцию сельского хозяйства в развивающиеся страны, у России все есть.

Мильчакова считает, что по сравнению с рядом других производителей нефти и газа, у которых зависимость от нефтегазового сектора доходит до 90%, Россия еще достаточно диверсифицирована. Но в целом Россия в середине сложного пути дальнейшего избавления от нефтяной зависимости. Как только доля сырьевого экспорта снизится до 35–40%, можно будет говорить о преодолении «голландской болезни», считает Андриевский.

«Должно быть соотношение хотя бы 50 на 50, – более снисходительна Мильчакова. – Но если в структуре экспорта увеличится доля ненефтегазовых доходов, в этом ничего плохого нет». Избавиться от нефтяной «иглы» можно, но главное, считает она, не подсесть на другую «иглу» и не попасть в зависимость от неблагоприятной конъюнктуры цен на иные товары. Например, если страна полагается только на экспорт металлов или продукции металлургии, она также привязана к росту или падению мировых цен на этот товар.

Ольга Самофалова