Руководители нефтяных компаний традиционно считаются одними из самых высокооплачиваемых управляющих в мире. И, как оказалось, модель их вознаграждения настолько ошибочна, что вредит всему сектору. Представьте себе, что рабочие получали бы деньги не за произведенную продукцию или за аналогичный показатель, а просто за время, проведенное в офисе. Тогда они бы, скорее всего, предпочли проводить вечера в офисе, смотреть там телевизор и обедать. Некоторые даже оставались бы спать на работе. Ничего из этого не полезно работодателю, но тогда работники смогут получать большую зарплату.

Звучит абсурдно? Но именно так работают многие нефтяные компании в наши дни, по крайней мере это касается их руководства. В последнее десятилетие значительное число руководителей нефтяных компаний обнаружили, что их зарплаты привязаны не к прибыли или стоимости акций компании, а к уровню добычи. Даже сейчас, когда цены упали и добыча в некоторых регионах снижается, вознаграждение руководителям выплачивается на основании показателей добычи нефти.

Проблема с этим подходом заключается в том, что при нынешних ценах на нефть добывать много должно быть невыгодно. Сейчас стимулирование добычи, а не текущей рентабельности или, что еще лучше, долгосрочной прибыли, разрушает акционерную стоимость. Поэтому руководители должны сокращать расходы, оптимизировать производство, максимально сохраняя потенциал. Это может показаться очевидным, но многие нефтяные компании действуют не совсем так.

Например, руководство Continental, Devon и Chesapeake, крупнейших сланцевых компаний в США, получило в 2015 г. значительную часть бонусов за счет показателей добычи и запасов нефти, а не прибыли. По данным Wall Street Journal, 30% бонуса генерального директора Devon, 40% бонуса CEO Continental и 34% от бонусной премии руководителя Chesapeake были связаны с добычей нефти.

Генеральный директор Chesapeake Дуг Лоулер в прошлом году заработал $1,56 млн за счет превышения целей по добыче и запасов. А добыча Chesapeake за этот период выросла на 4,9% по сравнению с целью на уровне 2%. Но рост добычи никак не помог акционерам. Прибыль падала в течение года, а стоимость акций Chesapeake рухнул на 77% в 2015 г. Chesapeake далеко не единственная компания, которая использует порочный и деструктивный подход по отношению к своим акционерам.

Денежное вознаграждение за рост добычи помогает объяснить, почему добыча в США падает так медленно даже при низких ценах на нефть. Подавляющему большинству компаний добывать сейчас невыгодно, поэтому более логично было бы перейти в режим длительного выживания, поддерживая рентабельность, но добыча нефти в США упала только на 9% от рекордных максимумов.

Конечно, проблема является более сложной, чем просто неверные бонусы руководству. Аналитики Уолл-стрит традиционно склоняются в пользу производственных компаний со значительными перспективами роста в будущем, а не текущими доходами. Это стимулирует компании искать пути наращивания добычи и запасов, а не прибыли. Сейчас максимальное увеличение объемов добытой и проданной нефти имеет мало смысла, но аналитики крупных банков слишком поздно это поняли и слишком долго обновляли свои модели.

Большинство нефтедобывающих компаний зависят от банков, так как иных способов финансирования просто нет. А банки выдают кредиты в основном под залог имеющихся запасов нефти. А залог стоит хотя бы каких-нибудь денег только в том случае, если эта нефть вообще может быть добыта. Вот и получается, что компании, аналитики и банки разрушили ценность верной модели развития, деформируя нефтяной рынок, сдерживая добычу на высоких уровнях и, в конце концов, не позволяя ценам восстанавливаться.